Юрий Трутнев ответил на вопросы корреспондента журнала «Эксперт»

— Начнем с земельного вопроса. Президент Путин одобрил вашу идею раздавать на Дальнем Востоке всем желающим гражданам страны по одному гектару земли на пять лет. Когда это предложение может быть реализовано?

— На всей территории Дальнего Востока эта мера начнет реализовываться в конце текущего года. Раньше это сделать будет сложно, так как необходимо подготовить всю базу, чтобы механизм выделения земли был быстрым, прозрачным и не приводил к злоупотреблениям и недовольству людей. Сейчас готовится проект указа президента. Возможно, придется вносить поправки в законодательство. Но некоторые коллеги уже движутся вперед. Например, губернатор Амурской области Олег Кожемяко заявил, что у них уже приняли закон и готовы раздавать землю сейчас.

Мы нацелены на то, чтобы в первую очередь создать лучшие условия для людей, которые сегодня живут на Дальнем Востоке. Чтобы у них была возможность строить жилье, вести собственное хозяйство, бизнес. При этом мы уже получаем заявки не только от соотечественников, но и от граждан США, Германии и других стран. Правда, им мы отвечаем, что для начала надо получить гражданство Российской Федерации.

- Как в связи с этим избежать возможных злоупотреблений?

- Для этого в публичный доступ должна быть предоставлена электронная карта, где, допустим, зеленым цветом будет выделена вся земля, которая может раздаваться гражданам. Территории, которые никому предоставляться не будут (например, особо охраняемые), выделяются другим цветом. Человек смотрит, определяется, оформляет документы. Его земля на карте выделяется еще одним цветом. Ей присваивается определенный номер, и он записывается в специальный реестр. Если это будет функционировать в онлайне, то злоупотреблений можно будет легко избежать. Пока такого сервиса нет. Но федеральные органы исполнительной власти его создают.

- Социально-экономическое развитие Дальнего Востока уже не первый год является национальным приоритетом России. Однако на протяжении как минимум последнего десятилетия некоторые масштабные проекты строительства дорог, портов, энергостанций перетекали из одной программу в другую, но их реализация затягивалась. В чем, на ваш взгляд, причина и как эту ситуацию можно изменить?

— Я с вами могу согласиться лишь отчасти. Да, есть проекты, которые мы еще не реализовали. Но есть и другие примеры. Уже построена великолепная инфраструктура Дальневосточного федерального университета. Ведется реконструкция БАМа и Транссиба, строится «Сила Сибири». Строится и будет построен космодром Восточный в Амурской области. Эти проекты пока не привели к коренному изменению ситуации в сторону повышения привлекательности Дальнего Востока. Но мы все равно победим. Почему? Во-первых, поменялась модель развития. Раньше было так: что-то производим на Дальнем Востоке, потом везем в центральную часть страны и там продаем. Но при наших расстояниях это дорого и нерационально. Сегодня мы исходим из того, что Дальний Восток должен подниматься на условиях экономической интеграции со странами Азиатско-Тихоокеанского региона. Тем более что там сейчас планетарный центр развития. В Европе страны одна за другой входят в состояние экономического кризиса. А в странах АТР все наоборот. Китай прогрессирует, Южная Корея прогрессирует, Япония тоже неплохо развивается. Нам надо выйти на те же темпы роста.

— Но чтобы их догнать, нам надо повысить темпы роста экономики раз в десять.

— В общем да. Но в этом нет ничего невозможного. Допустим, холодная, удаленная Чукотка в 2014 году увеличила объем промышленного производства на 170 процентов по сравнению с предыдущим годом. Это даже не Китай и не Корея. То есть рывок вперед, взрывной рост возможен. Это первое. Второе отличие нашего подхода от предыдущего заключается в целевом, максимально эффективном использовании бюджетных средств. До этого мы занимались магистральной инфраструктурой: БАМ, Транссиб. А для того, чтобы ожил весь Дальний Восток, надо подвести дороги (железные, автомобильные), линии электропередачи к конкретному месту, где будет создаваться предприятие. Мы не просто создаем лучшие условия и ждем, когда там что-то расцветет. Мы сначала собираемся с инвесторами и узнаем, где и какие проекты они намерены развивать, разбираемся в эффективности и рентабельности их предложений. Недавно обсуждали один из проектов на Чукотке. Поверхностные месторождения коксующихся углей. Расстояние до порта 39 километров. Мы такие проекты поддерживаем двумя руками. Но так как стараемся экономить бюджетные деньги, подробно допрашивали бизнесменов о том, какая им нужна помощь. Спрашивали, например, почему они сами не могут построить дорогу: «Она у вас окупается в рамках общей рентабельности проекта?» — «Окупается». — «А почему не строите»? — «Потому что нет источников инвестиций. Переговоры с прежним инвестором забуксовали. А на поиск новых потребуется два-три года». Я говорю: «Тогда давайте договоримся так: дорогу мы вам построим, но не безвозмездно. В дальнейшем вы ее выкупите. Или через налоговые платежи, или через Фонд развития Дальнего Востока. А мы эти деньги используем для другого проекта». То есть каждый раз мы стараемся использовать наиболее гибкие и эффективные и для государства, и для инициаторов инвестпроектов условия.

— Вы уже упомянули про Чукотку. Всего же в округе у вас девять регионов. Какие из них развиваются наиболее динамично и обладают наибольшим потенциалом? Как выстраиваете общую стратегию развития Дальневосточного федерального округа?

 — У каждого региона есть комплекс своих преимуществ. Например, Камчатка. Территория с точки зрения развития туризма просто фантастическая и уникальная. Второй такой на планете Земля не существует. Долина гейзеров, Курильское озеро, где вода красная от рыбы, а вокруг медведи ходят толпами. И горы. От мастеров европейского катания я неоднократно слышал, что лучший фрирайд в мире именно на Камчатке. Все эти преимущества надо связать воедино. Чтобы человеку было комфортно, чтобы он мог приехать туда на удобном транспорте. Сейчас туристы сначала подплывают на круизном теплоходе или прилетают на самолете, а затем добираются на дорогущем вертолете, который обеспечивает доставку в долину гейзеров трех тысяч человек в год. Как при таких условиях туризм развивать?

— А сколько должно быть туристов для успешного бизнеса?

— Я пока не знаю. Но точно на порядки больше. Это вполне допустимо без нагрузки на природные комплексы. Все можно организовать. И тропы, и уборку территории. Мы это все уже посмотрели, обсудили, что надо создать, как проект может поддержать правительство. Когда все полностью оформим, включим проект в программу территорий опережающего развития и будем двигаться вперед. В других регионах свои преимущества. Понятно, что в Республике Саха (Якутия) большие запасы полезных ископаемых. В Магадане тоже есть что поискать и разрабатывать с точки зрения месторождений. Хабаровск в большей степени связан с промышленностью. Там, например, мощный авиационный кластер, который можно развивать. Плюс судостроение. В Приморье уникальные логистические возможности. Край может стать логистическим центром не только для России, но и для ближайших стран. На каждой территории есть плюсы, мы их точно будем использовать. Сейчас все это изучаем, обсуждаем с администрациями субъектов, инвесторами. Играет свою роль и активность губернаторов. Где глава региона понимает, как пользоваться экономическими инструментами, где создана профессиональная команда управления и где меньше административных барьеров, территория развивается динамичнее. И инвестиционные проекты быстрее появляются на столе в правительстве. Мы исходим из того, что государство помогает создавать условия. Мы не сами придумываем проекты. А единственная возможность оценить эффективность того или иного проекта — посмотреть, вкладывают в него люди деньги или нет. Если вкладывают, то они уже просчитали возможные риски.

— Сколько, по вашим расчетам, понадобится времени, чтобы построить в округе необходимую инфраструктуру? Чтобы регион стал конкурентоспособным и привлекательным?

— Если мы говорим о создании инфраструктуры по плотности и насыщенности, эквивалентной инфраструктуре в европейской части страны, то это явно за горизонтом среднесрочного планирования. Более того, я не уверен, нужна ли там такая инфраструктура. Тогда и плотность населения должна быть аналогичной, а это совсем не так. Я хочу подчеркнуть, что мы занимаемся целевой инфраструктурой. Сейчас уже приняты решения по первым ТОРам, выделены деньги. Мы в этой конструкции уверены. Каждый риск, каждую узловую точку обсудили и проверили по десять раз. Целевая инфраструктура начнет создаваться в конце года, когда на строительных площадках появится техника. Работа рассчитана на два-три года. То есть в 2016–2017 годах значительное количество ТОРов будет запущено. Тогда же ждем и первую отдачу. Если инвесторы сорвут исполнение своих обязательств, мы просто снимем с них выделенные деньги. Нам нужен результат уже в ближайшей перспективе. Люди должны видеть, что там что-то двигается, что пошел какой-то драйв, строятся конкретные предприятия. Это важнее, чем гектар земли. Мы это тоже сделаем. Но главное, чтобы у людей появилась уверенность, что на Дальнем Востоке они смогут построить свою карьеру, биографию.

— А пока такой уверенности нет?

— Ситуация меняется. Раньше инвесторы, которые думают на перспективу, общались с нами осторожно. Сейчас они уже сами рвутся в бой. Некоторые спрашивают: «А почему вы считаете, что наш проект не готов? Может быть, мы начнем без проектно-сметной документации?» Мы отвечаем: «Нет, не начнете. Давайте ускоряйтесь».

— По планам прошлого года в 2015 году предполагалось запустить пять ТОРов и шесть инвестпроектов. В числе наиболее перспективных территорий назывался и Комсомольск-на-Амуре в связи с развитием производства самолетов, и Владивосток, где порт выходит из таможенной зоны, и остров Русский на базе ДВФУ, и некоторые другие. Теперь речь идет о трех ТОРах. Две в Хабаровском крае и одна в Приморье. Почему были отобраны именно эти проекты?

— Цифры действительно плавают. Потому что мы высказываем замечания и предложения по усовершенствованию проектов. На сегодня одобрены ТОРы, которые полностью готовы к реализации. У них есть проектно-сметная документация, экономическая модель, обозначены источники финансирования. Они прошли официальные этапы согласования в правительстве. Но пять ТОРов до конца года мы точно отберем.

— То есть цифры, которые вы обнародовали, 23 миллиарда бюджетных рублей и 180 миллиардов частных инвестиций, уже найдены?

— Да. На самом деле обеспеченных финансированием ТОРов и инвестпроектов значительно больше. Но средства, которые государство выделило на эту программу, ограничены. Поэтому в дальнейшем конкуренция будет возрастать. Мы этого не боимся. У нас есть методика отбора, она утверждена правительством. Будем отбирать проекты по максимальной бюджетной эффективности. И я уверен, что мы обязательно придумаем, как двигаться дальше. В каком бы напряженном состоянии ни находился бюджет, мы найдем деньги сверх тех лимитов, которые выделены в рамках программы развития Дальнего Востока. И будем привлекать частный капитал. Ну это же красивые цифры, когда только по якорным инвестициям на 23 миллиарда бюджетных средств мы подписываем документы на 180 миллиардов частных.

— Получается, что на один бюджетный рубль вы привлекаете примерно восемь внебюджетных. Но цель-то стояла — десять.

— Да. Нынешний коэффициент немного ниже, но для старта это нормально. Со временем решим и эту задачу.

— Какими инвестиционными ресурсами вы сейчас располагаете?

— У нас есть 42 миллиарда в государственной программе развития Дальнего Востока и 16 миллиардов в Фонде развития. Получаем 58 миллиардов. На эти деньги мы можем привлечь в регион более полутриллиона частных инвестиций. На мой взгляд, это немало для хорошего рывка. В горизонте на три-пять лет. Но в горизонте на десять-пятнадцать никуда не годится. Чтобы обеспечить своевременное выполнение всех работ по реализации ТОРов и инвестиционных проектов, чтобы создать новые рабочие места и увеличить налоговые поступления, нам потребуются дополнительные бюджетные инвестиции. И в конце 2016 года мы будем решать эту проблему. На Дальнем Востоке нужна государственная поддержка экономического развития. Если мы хотим ускоряться, надо помогать.

— Какие частные инвесторы заинтересованы развивать свой бизнес на Дальнем Востоке? В каких отраслях? Может быть, уже есть успешные примеры их деятельности?

— С инвесторами у нас все в порядке. Скажем, VolgaGroup, СУЭК, «Полюс золото», «Евраз», «Русагро». Много компаний. Что касается направленности инвестиций, то это прежде всего месторождения полезных ископаемых. Их проще реализовать. Логистические проекты, проекты по переработке в сельском хозяйстве. Здесь все неплохо. У нас были споры с Минфином, выбирать или нет приоритетные отрасли. Но мы рассматриваем все проекты. Прежде чем выбирать, какие отрасли поддерживать, надо сначала поднять общий экономический уровень.

— А среди зарубежных инвесторов желающие есть?

— Интерес со стороны иностранных инвесторов есть. И мы будем их поддерживать. Но мы не ставим задачу затащить в первую очередь иностранные деньги. Мы прежде всего заинтересованы в российских инвесторах. И очередь у нас вполне достаточная.

— Иностранцы в очереди не стоят?

— Они пока присматриваются к происходящим у нас процессам. Им нужно понять, что у нас меняется в государственном регулировании, приведут ли эти изменения к уменьшению административных барьеров. Я бы на их месте тоже сначала посмотрел со стороны. Тогда и подключаться безопаснее. Я уверен, что мы сможем привлечь иностранные инвестиции. Но эта задача, повторю, не приоритетная.

— Вы неоднократно отмечали, что бизнесмены на Дальнем Востоке не могут воспользоваться режимом особого льготирования из-за административных барьеров. Как решается эта проблема?

— Президент принял решение о предоставлении льгот по всем новым проектам на Дальнем Востоке. Но они никому не предоставляются. Потому что московские чиновники не понимают нужды экономики и бизнеса на Дальнем Востоке. Они напридумывали ограничительных требований. И за полтора года ни один проект не вписался в эти требования. Я об этом разговаривал с министром финансов. Он мне торжественно пообещал, что они уберут все барьеры, изменят закон. Этот вопрос у меня на контроле. Уверен, что решим и эту проблему. Тем более что в рамках Закона о ТОРах количество препятствий падает на порядок. Минвостокразвития тоже работает в этом направлении. Кроме того, я сам слежу за ситуацией и при необходимости вмешиваюсь. Поверьте, мне хватает характера и энергии. Если у чиновников что-то происходит с головой и они начинают путать собственные интересы с интересами страны, их надо либо учить, либо освобождать от занимаемых должностей.

— Кое-кто уже освобожден.

— Да, так тоже случается. Надеюсь, что чиновники на всех уровнях будут понимать, что их задача — служить людям и создавать условия для развития экономики.

— Как куратор алмазной отрасли в правительстве вы неоднократно выступали за развитие гранильного бизнеса в России, увеличение экспорта бриллиантов. В частности, речь шла о создании в Хабаровске алмазной биржи и регионального центра огранки алмазов «АЛРОСА». Будет ли компания развивать свою сбытовую розничную сеть? Насколько это выгодно в долгосрочной перспективе?

— Мое предложение о развитии переработки алмазов на нашей территории с целью увеличения прибавочной стоимости сначала было встречено в штыки. Сейчас позиция изменилась. Но особого рвения у компании «АЛРОСА» пока нет.

— То есть в «АЛРОСА» менять стратегию не хотят.

— Не хотят. Говорят, нам это невыгодно, у нас другая специализация. Я не считаю, что им в связи с этим надо что-то инкриминировать. Сначала надо укрепить руководство компании. Сейчас там есть исполняющий обязанности. Но в самое ближайшее время появится руководитель. Я очень не люблю неквалифицированных, некомпетентных решений. Мне было бы проще, если бы руководство компании само вышло с теми или иными предложениями. Они не выходят. А я должен на сто процентов быть уверенным, что подталкиваю их в правильном направлении. Для этого мне нужно гораздо больше понимать о деятельности компании во всех областях: геологическая разведка, добыча, система продаж. Моя первая встреча с руководством компании оставила удручающее впечатление. С тех пор прошло много времени. Сегодня мы общаемся на другом уровне. Разбираемся вместе. Например, когда мне говорят, что для огранки нет ни специалистов, ни экономической целесообразности, я понимаю, что это серьезный аргумент. Но тогда пусть этим занимается не «АЛРОСА», а другие компании, а «АЛРОСА» будет поддерживать. Очевидно, что форма поддержки будет связана с объемом дополнительных преимуществ, которые получит Российская Федерация за счет создания новых рабочих мест и увеличения прибавочной стоимости и налогов. То же самое относится к алмазной бирже. Я уверен, что нам надо научиться продавать не только алмазы, но и бриллианты. А риски, которые могут возникнуть в связи с существующими в мире центрами продаж, просчитать не трудно.

— Общеизвестно, что жизнь на Дальнем Востоке гораздо дороже, чем в европейских регионах страны. Как можно решить эту проблему и ликвидировать существующий дисбаланс между Дальневосточным федеральным округом и остальной частью России?

— Полностью ликвидировать дисбаланс, может быть, и не удастся. Но сделать жизнь на Дальнем Востоке более привлекательной необходимо. Что для этого нужно? В первую очередь снизить издержки за счет развития энергетики, ликвидации изолированных энергосистем, строительства новых источников генерации. Аналогичным образом надо выстраивать и транспортную систему. Рост доходов людей может происходить только за счет строительства новых эффективных, высокорентабельных предприятий. На Дальнем Востоке осталась советская система повышающих коэффициентов. Но она не работает, так как работодатель оценивает рыночную стоимость кадров. Поэтому мы должны развивать экономику Дальнего Востока в целом, чтобы у людей была возможность получать больше денег, лучше жить.